30 октября 1721 года, в день празднования Ништадского мира, завершившего Северную войну, Петр І принял титул «Отца Отечества и Императора Всероссийского». Россия стала Российской империей. Примечательно, что в соответствующем прошении говорилось: это делается, как бывало «обыкновенно от римского Сената», раздававшего особые почести императору-триумфатору. Ориентация на имперские ценности Рима, столицы древнего, а потом и христианского мира, отчетливо прослеживается в символике императорской России – и в названии новой столицы (Санкт-Петербург) по имени святого Петра, основателя Ватикана, и в гербе Петербурга – перекрещивающиеся якоря повторяют расположение ключей на гербе Ватикана. Все это не случайно: изменение и государственной символики, и титула великого властителя отчетливо выражало роль, на которую стала претендовать Россия, – роль могущественного государства, стремившегося к расширению пределов, к активному влиянию на мировые события в своих интересах.

Именно тогда, при Петре I, Россия встала на путь колониальной экспансии, по которому давно шли мировые империи – Британская, Испанская, Голландская и другие. В его основе был целый комплекс экономических, политических, мировоззренческих идей, получивших распространение в Европе в новое время. Вместе с тем были и специфические, характерные именно для России предпосылки, властно определившие само появление феномена Российской империи, основные направления ее геополитики.

Во-первых, особенности внутреннего развития страны. Политический режим самодержавия в ходе грандиозных реформ Петра I резко усилился, приобрел черты абсолютизма. Имперская политика стала ярким проявлением внутреннего строя, который опирался на крепостничество, военизацию, бюрократизацию, ликвидацию в управлении даже следов сословного представительства.

Во-вторых, существовали традиционалистские предпосылки. И прежде всего распространенная в политическом сознании и идеологии допетровской России концепция ее особого предназначения в мировой истории. «Москва – третий Рим». Согласно этой идее, Московское княжество представляли как центр вселенской церкви, наследника последнего истинно христианского царства – Византии. В имперской идеологии очень важны были официальные легенды о кровной преемственности династии Рюриковичей римскому императору Августу, о наследовании Владимиром Мономахом знаков царской власти византийского императора Константина Багрянородного, и в частности знаменитой «шапки Мономаха» (драгоценной тюбетейки золотоордынской работы). Такого рода идеи обосновывали особую миссию России – спасение христианского мира от неверных и схизматиков (католиков и протестантов).

В чем же проявлялось имперское содержание геополитики России при Петре и после него? Ответить на этот вопрос можно, только попытавшись отделить имперские задачи от национальных. Сделать это нелегко, так как в XVIII-XIX веках Россия сталкивалась с теми и другими одновременно. Так, решив важнейшую для нации проблему выхода на Балтику в бассейне Невы, Петр не останавливается на этом. После Полтавского сражения 1709 года он коренным образом пересмотрел прежние отношения с союзниками и осуществил аннексию Лифляндии, Эстонии, Финляндии (временно), распространил влияние на Курляндию.

Характерный для имперского сознания стереотип – захват чужих земель – осуществляется под лозунгом защиты интересов империи, нации. Логика такова: если соседние к нам земли не захватить, то, воспользовавшись их «бесхозностью», это сделают другие и будут угрожать Нам.

В 1715 году Петр I, через своего посла, объяснял английскому правительству, что не возражает вернуть Финляндию Швеции, но после того, как сам определит для защиты столицы (Петербурга) «некоторую барьеру к Выборгу». Ригу же с Лифляндией он не намерен передавать Речи Посполитой, как было обусловлено вначале, ссылаясь на то, что польский король не сможет удержать эти владения, и шведские войска смогут угрожать новой столице.

Имперский стереотип «защиты Отечества на чужой территории» и в дальнейшем вел к активному вмешательству в дела соседей с целью воспрепятствовать предполагаемому «повреждению» интересов России. Так, во время выборов польского короля Петр направил польскому правительству грамоту, в которой прямо указывал: «… такого короля с францужеской и с турской стороны быти не желаем, а желаем быти у вас на престоле королевства Польскаго и Великаго княжества Литовского королем… какова народу ни есть, только б не с противной стороны». Желание царя было подкреплено 60-тысячным русским корпусом, перешедшим польскую границу. Подобные действия стали нормой в политике империи, причем варианты ее осуществления были различны: от окриков, втягивания соседа в политический фарватер до установления над ним протектората, захвата и включения в состав империи, что, собственно, и произошло с Речью Посполитой при Екатерине II – наиболее последовательной имперской преемнице Петра.

Другой принцип имперского влияния на другие земли – «разделяй и властвуй». Борьба за мировое господство предполагает тактические уловки, компромиссы между наиболее сильными имперскими хищниками. Для России первым таким актом был раздел наследия ослабевшей в ходе Северной войны Швеции, затем Персии, Речи Посполитой, Османской империи, позже Китая. Классическими стали три раздела Польши, которые привели к уничтожению польской государственности, одной из самых древних среди славян.

Оправдывая подавление в 1830 году польского восстания за независимость, историк М.П.Погодин писал: «И в 1773, и в 1793, и в 1795 г. Россия не сделала никаких захватов, как говорят наши враги, не сделала никаких завоеваний, как говорят наши союзники, а только возвратила себе те страны, которые принадлежали ей искони по праву первого занятия, наравне с коренными ее владениями, по такому праву, по какому Франция владеет Парижем, а Австрия Веною». В этих словах отразился еще один стереотип – представление о том, что за пределами России лежат земли, нам «по праву» принадлежащие, потому что на них жили и живут славяне. Известно, что после разделов Польши Екатерина ІІ отказывалась использовать в переписке название этой страны или принять корону королевы Польской на том основании, что во владениях России «нет ни одного дюйма Польши», а все это лишь земли, всегда принадлежавшие России.

Tweet